<strong>Введение</strong>

Литература для детей и подростков на протяжении многих лет была в центре внимания как читателей, так и литературных критиков. Различные жанры, адекватный возрасту читателей настрой автора, знание детской психологии, посыл на вечные ценности и менталитет [8; 13; 26 и др.] делают современные произведения детской и подростковой литературы актуальными и востребованными. Авторы чувствуют тенденции в предпочтениях молодого поколения, поэтому направленность их деятельности широка: от популярной фэнтези до глубоких философских рассуждений, способных обогатить личность ребенка [10].

<strong>Постановка проблемы</strong>

<p>В 2005 году была учреждена &laquo;Русская премия&raquo;. Её вручают писателям, пишущим по-русски и проживающим за пределами России. Почему нерусские писатели или писатели, живущие в Белоруссии, Армении, Казахстане и в более дальних станах, пишут сегодня по-русски? Ответы на этот вопрос могут основываться как на чувственном восприятии действительности, так и иметь политизированную идеологическую базу. Эстетическая составляющая представляется наиболее продуктивной для анализа русской литературы, которая не перестает быть русской от того, что её написали нерусские писатели. Главный редактор журнала &laquo;Дружба народов&raquo;, член жюри &laquo;Русской премии&raquo; Александр Эбаноидзе в 2006 году высказал мнение, что &laquo;писать на неродном языке — это всегда примета биографического излома&raquo;, и если &laquo;проследить биографии писателей..., можно обнаружить, что за их русскоязычием обычно стоит какая-то драма, которая лишает естественной возможности самовыражения на родном языке: Айтматов был детдомовцем&raquo; <a href="about:blank" target="_blank"><span style="text-decoration: underline;">[</span>20<span style="text-decoration: underline;">]</span></a>. Однако данное утверждение опровергается многими национальными детскими писателями, которые в том числе для сохранения этнического многообразия, для продвижения традиционных ценностей, признания, узнаваемости своего народа, пишут на русском языке. Так что русскоязычная литература вне пределов России – явление в большинстве случаев не драмы, а способа развития и сбережения национальной культуры и памяти.</p> <p class="docx-publication-h1">Актуальность вопросов, связанных с написанием русскоязычных произведений национальными авторами, проявляется и в предназначении литературы. Современные дети и подростки ищут для себя то, что им интересно, поэтому многие детские произведения, которые принято называть классическими, остаются часто вне поля зрения читателей. Заменой им стали &laquo;научные&raquo;, &laquo;познавательные&raquo;, &laquo;производственные&raquo; сказки, комиксы, книги в стиле фэнтези разной направленности (исторические, экологические, футуристические и др.), произведения нон-фикшн, сиквелы и приквелы и др. Авторы ищут, используя жанровое разнообразие, новых героев и концепций их поступков, слов, межличностного взаимодействия, возможности отражения трансформируемого мира, моделей социальной реальности, культурного пространства.</p>

<strong>История вопроса</strong>

<p>Анализ русскоязычной литературы мультикультурных писателей для детей и подростков является актуальной и новой проблемой с точки зрения современной социальной ситуации и этноментальности самого автора, описываемых героев и места повествования. Билингвизм, являющийся естественным следствием политических, социальных, культурных трансформаций современного мира, привел к появлению на постсоветском пространстве русскоязычных художественных произведений [3; 9]. Причины написания русских текстов различны. Советская литература, ставшая предшествием современных национальных литератур бывшего государства, создавалась и функционировала на рубежах и во взаимодействии культурных систем и на основе многопланового межнационального диалога. Воспитание детей на основе понимания и уважения своей и других культур становится одним из главных направлений современной детской литературы. Русскоязычные национальные художественные произведения создаются на стыке культур и декларируют историческое, социальное, духовное единение на основе русского языка. В отечественной филологии данный феномен рассматривается исследователями как транскультурное явление, как процесс &laquo;мягкой&raquo; русской силы, как необратимое движение интенсификации поликультурности и глобализации, взаимозависимости и т.д. [23;&nbsp;24]. Активное исследование проводится на материале русскоязычной прозы народов России [21; 25 и др.], тема же анализа художественных произведений, написанных на русском языке авторами на постсоветском пространстве, остается малоизученной и фрагментарной [5; 6; 18; 19; 22]. Детская же русскоязычная литература практически не исследована.</p>

<strong>Цель исследования </strong>

Целью данной работы является рассмотрение текстов русскоязычных произведений Наринэ Абгарян и Мариам Петросян с позиции транслирования русской картины мира, основанного на принципах активного межнационального диалога, этнической идентичности и уважения к другим, роста и развития юной личности. В связи с этим в качестве основной поставлена задача отразить авторские концепции армянских русскоязычных детских писателей, касающиеся процессов взаимосвязи и взаимодействия с реальным и иррациональным миром, с историческим прошлым, с культурным пространством.

<strong>Методы исследования</strong>

В качестве основного метода был использован метод дескриптивного анализа художественных произведений. Методологической базой послужили труды исследователей детской и подростковой литературы [1; 11;<strong> </strong>12; 16 и др.].

<strong>Обсуждение</strong>

В 2010 году «Русскую премию» вручили Мариам Петросян за книгу «Дом, в котором...» за книгу о больных детях, живущих в доме-интернате для инвалидов. Сама М. Петросян говорит, что «на самом деле болезни и физические недостатки моих героев имеют значение лишь постольку, поскольку мне нужно было создать замкнутое пространство, живущее закрытой, скажем так, камерной жизнью, и обычная школа-интернат не дала бы мне такой большой «закрытости», так что сама тема инвалидов, «людей с ограниченными возможностями», не имеет здесь такого уж значения...» <span style="text-decoration: underline;">[</span>14<span style="text-decoration: underline;">]</span>. Эстетика романа транслирует русскую картину мира: в романе представлено необъятное пространство и бесконечное время. Рекламный буклет Дома, который начал разваливаться в прошлом веке, повествует о «более чем вековой истории и бережно хранимых традициях». Для ребенка время течет особенно долго, и вековая история для него является вечностью. В одной из детских групп введен запрет на измерение времени: «Переселяемому в четвертую группу настоятельно рекомендуется избавиться от любого вида измерителей времени: будильников, хронометров, секундомеров, наручных часов». Имя одного из главных героев — Эрик, что означает «вечный». Пространство Дома — весь Космос, или огромный улей. Кафе называется «Лунная дорога», объявление начинается с обыденного императива «Раздвинь рамки вселенной!» Группы детей разделены по отношению к «власти» в Доме: уважение к власти и законопослушность одной группы соотносится с теорией русского национального характера «пеленочного детерминизма» Дж. Горера; саморазрушение, присущее другой группе, отсылает к мазохистской теории Д. Ланкура-Лаферьера. Главный герой путешествует между группами, ищет абсолютное добро (религиозная теория Н.О. Лосского), пересекает невидимую границу. Фактор чуда, который присутствует как герой в повествовании, обуславливает детскую веру в необычное, жажду необъяснимого. Отношение к миру в Доме как к чему-то неконтролируемому также отражает русскую национальную картину мира. Неагентивность, присущая русскому языку, обуславливает созерцательное отношение героев к происходящему: многие из ребят умеют уходить в себя, чтобы побыть одним. Склонность к крайним и категоричным моральным суждениям, любовь к морализаторству, присущая русской культуре <a target=_blank href="about:blank">[2]</a>  (возможно, как и любой традиционной культуре), послужила завязкой сюжету — красные кроссовки, которые надел Курильщик, не понравились Фазанам, и они его обсудили, осудили и выгнали из своей группы. Основным посылом романа можно считать тенденцию к смягчению небезупречности, «ущербности». Горбуна называют Ангелом, представляя его горб как пару сгоревших крыльев, читатель не сразу понимает, что подростки и дети повествования — инвалиды. Осознание несовершенства обитателей Дома и стремление его оправдать — одна из главных мыслей книги. В основе сюжета книги М. Петросян «Дом, в котором...» можно обнаружить архаичные, сказочные образы. Сам Дом подобен избушке Бабы Яги: он находится на границе миров, окружен белыми зубьями («длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами» <a target=_blank href="about:blank"><span style="text-decoration: underline;">[</span>15, С. 3<span style="text-decoration: underline;">]</span></a> , «зубья белы, многоглазы» и т.п.), в нём останавливается время, у живущих там нет имён, только клички... Выход из дома возможен в два мира: в «наружность», мир нормальных людей, и в мир иной, который, как и в русских народных сказках, ассоциирован с лесом. Уточним, что не только в русских сказках есть образ леса как мир волшебства или граница между мирами — этот древний мифологический и сказочный образ давно вошел в мировую литературу (Данте, Шекспир, Толкиен, Кэрролл и мн. др.). У иного мира нет названия — это Лес, другая сторона дома, Изнанка. В каждую ночь сказок герои — дети инвалиды, живущие в доме-интернате — рассказывают о своих походах туда, по ту сторону Дома. Название этой ночи напрямую отсылает читателя к волшебной сказке, в основе сюжета которой — пересечение запретных границ с помощью волшебного помощника. Такие помощники есть и в Доме, они выполняют функцию Бабы Яги, помогающей Иванушке пересечь границу миров и оказаться в Тридесятом царстве, в царстве мёртвых [17]. В финале романа в ночь перед выпуском из Дома Слепой¹ и Табаки уводят в потусторонний мир более двадцати детей, среди них были все «неразумные» (Иванушки-дурачки), которые не могут жить в мире людей. Аргументированное использование автором антропометафор с ярко выраженной национально-культурной коннотацией свидетельствует о глубоком знании М. Петросян мифологических и сказочных персонажей, являющихся частью русской национальной картины мира <a target=_blank href="about:blank">[27]</a> . Инвалиды (отрубленные руки, ноги, выколотые глаза или слепота, немота) в изобилии представлены в русских сказках: «Безногий и слепой богатыри», «Косоручка» («Безручка»), «По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре», «Лихо одноглазое» («Лихо»), «Звериное молоко», «Молодильные яблоки», «Слепцы», «Правда и кривда», «Крошечка-Хаврошечка», «Гуси-лебеди», «Ведьма и Солнцева сестра» и др. Немало в сказках дураков и неразумных: «Незнайко», «Иванушко-дурачок», «Набитый дурак», «Емеля-дурак», «По щучьему велению» и мн. др. В.Е. Добровольская пишет в своей статье «Мнимая инвалидность в волшебной сказке», что «в сказках репрезентация инвалидности отличается от отношения к телесным и психическим недугам в фольклорной традиции в целом. Для народного мировоззрения физическая ущербность довольно часто становится неким знаком избранности, указанием на принадлежность человека к группе людей, наделённых особыми сверхъестественными способностями... В сказочном тексте отношение к инвалидности иное. В сказках инвалидность бывает не только реальная, но и мнимая. С помощью мнимого недуга сказочные герои скрывают свой истинный статус, помогают близким освободиться от чар и т.д. Ложная болезнь может выступать как своеобразное испытание героя. Необходимость в имитации инвалидности пропадает тогда, когда герой достигает желаемого результата»<em> </em> <a target=_blank href="about:blank">[4, с. 51]</a> . Есть в Доме и Иваны-Царевичи: колясочник Лорд, безрукий Сфинкс — эти герои обретают своих царевен, но в финале пути у них разные: Лорд и Рыжая уходят в другой мир и теряют там друг друга, а Сфинкс и Русалка возвращаются в «наружность» и тоже теряют связь друг с другом. Так же и в волшебной сказке: герой или возвращается в свой мир с невестой/женой («Иван-царевич и серый волк», «Царевна-лягушка» и др.), или остаётся в ином мире с обретённой там женой («Незнайко», «Два Ивана-солдатских сына» и др.). Потерю невесты при возвращении и новый круг испытаний героя встречаем в сказках «Иван царевич и серый волк», «Три царства — медное, серебряное и золотое» и др. В финале романа «Дом, в котором...» есть и свадьба: Лэри и Спица вернулись в «наружность» мужем и женой. Путь героя в иной мир и его возвращение домой соотнесёны В.Я. Проппом, Дж. Кэмпбеллом с инициацией. Герои, возвратившиеся в «наружность», выросли, повзрослели, отпустили детство. Сама М. Петросян в интервью газете «Первое сентября» говорит: «По большей части их страх перед «наружностью» — это страх вырасти» <a target=_blank href="about:blank">[14]</a> . Так, армянская писательница в книге, написанной на русском языке, воплотила архаичные, архетипические, мифологические, сказочные схемы — наследие языческого прошлого,  которые до сих пор определяют менталитет русского человека: вера в чудесное, в тонкую грань видимого и невидимого миров, обращение с просьбами и надеждами к миру иному — именно оттуда, из чудесного мира, русский человек ждет помощи, веря не в свои силы, не в медицину и науку, а в провидение, заклинание, молитву... Почему нерусский писатель написал по-русски: — Чтобы расширить читательскую аудиторию? — Русский язык обладает более выразительными языковыми средствами? — Русский язык остается языком межнационального общения? Книгу перевели на 10 языков, и можно предположить, что, написав по-русски, М. Петросян не стремилась изначально расширить предполагаемую аудиторию. Армянский язык обладает не меньшими выразительными средствами, чем русский. Скорее всего, М. Петросян является частью русского мира, как и все жившие в советское время: общий язык с его подсознательными кодами, общая культура, схожее детство с волшебными сказками и фильмами по ним. Наринэ Абгарян получила в 2011 г. звание лауреата премии «Рукопись года»за повесть «Манюня». В отличие от «Дом, в котором», где М. Петросян создала замкнутый мир, где большую роль играет подтекст, в книге Н. Абгарян всё максимально достоверно: в «Манюне» выведены автобиографические герои и узнаваемые советские и общечеловеческие реалии жизни. Н. Абгарян вводит не так много собственно армянских реалий, даже угощения бабы Розы не пестрят названиями армянской национальной кухни — это позволяет любому читателю, чьё детство прошло в советское время, узнать в девочках Наринэ и Манюне себя, независимо от того, где это детство протекало - на севере или на юге нашей большой общей страны. Н. Абгарян написала свою трилогию про «любознательных и всегда готовых к подвигу советских детей». Это обстоятельство предопределило, на каком языке должна быть написана книга. В ней показана общая культурно обусловленная модель поведения для всех советских детей: музыкальная школа или художественная, пианино или скрипка, школа каждый день, а в исключительных случаях - баня. В трилогии прослеживается наличие между героями и нами, читателями, специфических каналов коммуникации, общих культурных и эстетических традиций: мамы и бабушки вяжут, шьют и вышивают, бешено закручивают припасы, используют мазь Вишневского, готовят тазик оливье. Показаны общепринятые формы восприятия и реагирования на условия жизни: за детей отвечают всем миром. Кормят их, воспитывают и приглядывают за ними все старшие. Это было нормальное социально одобряемое индивидуальное и коллективное поведение. Наличие общей исторической судьбы, как бы пафосно это ни звучало в контексте анализа детской и подростковой литературы, также ярко демонстрируется в трилогии: герои празднуют Первомай и очередную годовщину Великой Октябрьской революции, не забывают, что было с их семьями до революции, в Российской Империи. География трилогии охватывает маленький горный город Берд и большой морской порт Новороссийск, столицу Армении — Ереван, и столицу Азербайджана — Баку. Друзья и знакомые семей Щац и Абгарян живут в Москве, Кисловодске и Кировакане. Трилогия населена как минимум пятью национальностями: армяне, татары, евреи, русские, азербайджанцы и одна литовка. Национальный вопрос поднимается только в контексте кухни. Дедушка Манюни, везде пытающийся найти армянские корни, показан в зацикленности на своей национальной гордости и обиде как поведенческое исключение. Величие, единственность страны советских детей репрезентируется через наличие в маленьком горном селении больницы, школ, в том числе и музыкальной и художественной, оборонного завода, театра, новых домов и строек, на которых традиционно играют дети. Трилогия реалистична: в магазинах традиционно хоть шаром покати, в кафе при автовокзале лучше детей не кормить, мамы и бабушки в условиях тотального дефицита устраивают быт своих семей, папы — уважаемые труженики, потому что плохих и неважных профессий не бывает. Маленький городок Берд вносит вклад в цивилизацию своей страны: заразительно для соседей-азербайджанцев демонстрирует трудовую доблесть на Первомай, вносит вклад в культуру (постановка «Отелло» в местном театре), укрепляет ВПК (папа Миша - талантливый конструктор на оборонном предприятии). Девочки живут с уверенностью в значимости, величии и единственности своей страны. Баба Роза готовит приданое для Манюни; детей учат, чтобы они были не хуже, чем Спиваков; дети, как и все дети СССР, радуются сладкой воздушной кукурузе, разноцветным карамельным петушкам на палочке, шоколадному мороженому в вафельном стаканчике. Скоро обесценятся как культурные реалии набор юного химика, шахматы и шашки, уйдут в Лету пионерлагеря и райком партии. Скоро вся страна пройдет через войны, крах, нищету. Проснутся национальное высокомерие, национальная подозрительность, национальная воинственность. В повествовании Н. Абгарян чувствуется желание посмешить читателя: используются такие приемы комического, как неожиданное узнавание, несоответствие результата ожидаемому, оксюморонность, ирония, сочетание высокого и низкого слога, соединение книжного и просторечного, а также выбираются для рассказа смешные ситуации и человеческие типажи. Но главное обаяние книги в её колоритном, неолитературенном, живом языке персонажей. Если «Дом, в котором...» переводим на другие европейские языки, то «Манюня» Н. Абгарян по языку и содержанию предназначена для русского/советского мира с общим прошлым: эта книга напоминает время, когда народы сегодня соседних или близких государств были одной братской семьей, жили общими радостями и проблемами. Описанная Н. Абгарян реальность, многие шутки, ирония над социальными, политическими, мировозренческими перегибами советского времени, наверное, не будут поняты во всей полноте теми, кто не был внутри эпохи, потому что в переводе потеряется речевой колорит героев и перестанут «работать» многие шутки. В одном из интервью Н. Абгарян поделилась своими переживаниями по поводу французского и английского переводов книги «Манюня» и рассказала, как англичане смеялись, отыскивая серию, в которой можно было бы издать эту книгу: «Криминальное чтиво», «Как нельзя воспитывать детей». Конечно, это шутка, но она показывает, насколько важен культурный контекст для адекватного восприятия книг Н. Абгарян. Книга о детстве в армянском приграничном городке Берд невольно стала важным политическим явлением, потому что она примиряет враждующих. Пока русские и украинцы, армяне и азербайджанцы читают «Манюню», вспоминая своё такое похожее детство, в них угасает вражда. Хотелось бы, чтобы русский всегда был языком, на котором пишутся книги мира и заключаются мирные договоры.

<strong>Выводы</strong>

В чем же феномен армяно-русской современной литературы о детях и подростках? Эта литература, написанная армянскими по происхождению писательницами на русском языке:<ul class="docx-publication-list"> <li>отражает не только русскую национальную картину мира, но и репрезентирует общечеловеческие ценности;</li> <li>расширяет границы мира: в мистическом плане у М. Петросян, в культурном и историческом прошлом у Н. Абгарян;</li> <li>создаёт образ детства как поры, где нет времени, границ и каких-либо стереотипов, потому что «всё, что происходит с человеком после четырнадцати лет, — не имеет большого значения» <a target=_blank href="about:blank">[7]</a> .</li></ul>

<strong>Заключение </strong>

Анализируемые художественные произведения отражают современную тенденцию к трансформации и диверсификации повествования. Использование классических приемов в новой эстетической составляющей, динамичность сюжета, ярко выраженная авторская позиция, доминанты взаимоотношений, личных впечатлений, сочетание реальности, мифологичности, сказочности, национальной и русской ментальности делают книги интересными не только для детей, но и адресованы взрослым читателям, отвечают их потребностям, отражая и русскую картину мира, и общие для всего человечества ценности и культурное наследие.Русская картина мира, как и образ России, все чаще находит отражение в армянской литературе. И превалируют в этом значимые культурные коды. Анализируемые произведения смогли доказать читателям не только важность приближения к идеалам, но и потребность в единении, союзничестве, в понимании смысла категории «мы». Ответ на вопрос «Почему на русском?» у каждого автора свой. Для кого-то – это следствие советского прошлого, для других – неразрывность с русским народом, а значит, с русским языком, часто причина в традициях семьи, образовании на русском… М. Петросян и Н. Абгарян пишут, как чувствуют, как понимают и воспринимают. Пишут о единстве в понимании добра и зла, смелости и трусости, любви и ненависти, справедливости и предательстве.